ОмскМама

[dуnya1.afonya]

Я вот это стихотворение без содрогания не могу читать:
Ушел отец так тихо, так неслышно,
Что разум верить в это не хотел,
Был в этой скорбной тишине нависшей
Какой-то злой, болезненный предел.

Он уходил ненавсегда отсюда,
Забыв простится с нами впопыхах...
А сердце так и ждет явленья чуда,
Что он вот-вот появится в дверях.

Он был с самим собой предельно честен,
Он тихо жил и так же уходил.
Спустясь в последний раз с высоких лестниц,
Не обернулся, не заговорил.

Нам долго будет будоражить память
Его такое светлое лицо,
И ничего уж больше не исправить,
И не вернуть уж больше ничего.

Я не могу забыть простого гроба
И мягкость охладевшую в руке...
Прощался с нами он, тайком от бога,
Слезой на умершей его щеке.

Одной звездой богаче небо стало,
Одной душой беднее стал рассвет,
Какое сердце биться перестало,
Какого человека с нами нет….

Вечная память! Берегите родителей!

[Чудное Чудо]

Дмитрий Быков

Играют на улице дети, которые рады весне,
И мы существуем на свете, а кстати, могли бы и не.
Возносимся духом к высотам, над грустью своей восстаем,
И ходим в кино по субботам, и разные песни поем.

Забудем о мелкой обиде по чьей-то случайной вине:
Планета летит по орбите, а кстати, могла бы и не,
И ветры в окошко влетают, и хочется жить веселей,
И первые листья латают прорехи в ветвях тополей.

В подлунной, признаться по чести, любая удача в цене,
Но мы тем не менее вместе, а кстати, могли бы и не,
А вам, вероятно, известно не хуже, чем мне самому,
Что это совсем неуместно — бродить по Москве одному.

Конечно, любого хватало. Поныне нам снится во сне.
Как крепко нам с вами влетало, а кстати, могло бы и не,
Могли бы на нас не сердиться, могли бы и нас не сердить,
И попросту с нами водиться — щадить и не слишком вредить.

А всё-таки — выпьем за вечер, томительный и голубой,
Который, по счастью, не вечен, поскольку настанет другой,
За первые майские грозы в сверкании капель и глаз,
За наши небывшие слезы! За зло, миновавшее нас!

За листья! За крик воробьиный! За круговращенье планет!
За этот вишневый, рябинный, каштанный, сиреневый цвет,
Прощания и возвращенья, холодную воду и хлеб,
За вечное коловращенье таинственных наших судеб!

Не стойте же, как истуканы! Утопим печали в вине,
Которое льётся в стаканы, а кстати, могло бы и не.

[Яна Гришаева]

я научилась просто мудро жить
смотреть на небо и молиться богу
и долго переде вечером бродить
чтоб утолить не нужную тревог

[Talina]

[Чудное Чудо]

на злобу дня
Дмитрий Быков // «Новая газета», №36, 6 апреля 2020 года

из лирики этой весны

ПОДРАЖАНИЕ БЛОКУ

«Опять, как в годы золотые…» (Александр Блок)

Опять, как при советской власти,
Ночами улицы пусты,
Бушуют кухонные страсти,
Пророчат новые Христы.

Опять несутся причитанья,
Опять мы пьём и чушь несём,
И роковое сочетанье
Весны и гибели во всём.

Опять захлопнуты границы,
И глубоко просела нефть,
И в церковь ходят единицы,
А ресторанов просто нет.

Опять предчувствие разрухи,
Весёлой скуки торжество,
И снова всех питают слухи —
Никто не знает ничего.

На всех разношенные путы,
И все бесправны и равны.
Боятся голода и смуты,
Безвластья, власти и войны.

Держава ржавая воюет
На отдалённом рубеже
И нищим спутникам дарует
Товар, просроченный уже.

А над убогой и обильной,
Взамен двуглавого орла,
Старик безумный и бессильный
Простёр совиные крыла.

Господь как будто потерял нас,
Лепечут злые языки,
И сквозь щелястую реальность
Уж повевают сквозняки.

Весь мир, что был доступен глазу,
Тот мир, что в памяти несём, —
Был мир надежд на всё и сразу
И сожалений обо всём.

Тот век надтреснутый, чугунный
Я б ни на что не променял.
Кто, юный, жил в стране канунной,
Тот славно Блока понимал.

Тот помнит облик безобразный
Весны, в которой вырос я,
Необязательный и праздный
Дух пробужденья и гнилья,

И ту беспомощную дерзость,
И понимания клеймо,
Что ничего не можешь сделать —
Всё будет делаться само.

Тот узнаёт и в этой ранней
Весне, фальшивой и пустой,
Дух бесполезных обещаний,
Любви безвыходной настой.

Была весна — и та, и эта,
Но соотносятся они,
Как дни девичьего расцвета —
И дряхлой скаредности дни;

Как сладкий бред выздоровленья —
И умиранья скучный бред,
Как печка, где трещат поленья, —
С камином, где и пепла нет;

Как объектив с отверстым оком,
Как Ариэль и Азраил,
Как Блок поэт — с бетонным блоком,
Который нас и придавил;

Как Бог — с юродивым Корейшей,
Багрец заката — с кирпичом…
Зато надежды — ни малейшей,
И сожаленья — ни о чём.

[KriNa]

Про дыру
Хочешь гляди, а не хочешь, так не гляди:
Я уродилась с огромной дырой в груди.
И чтоб ночами от ужаса не кричать,
Все родные решили не замечать.

Доктор, порассмотрев на стене ковры,
Через меня, сообщил мне, что нет дыры.
Мама навешала елочной мишуры.
Папа велел мне стыдиться своей хандры.

Я лила в нее кофе, несла цветы,
Чтобы как-то спасаться от пустоты.
Я вставляла туда мужчин, подруг,
Книги, идеи, работу и все вокруг.

Складывала конфеты и шоколад
Тоннами. А потом листовой салат.
Мужа, ребенка, машину, свои мечты,
Яркие безделушки, смартфон, кресты.

Позже болезни. С надеждой смотря вокруг,
Преданным взглядом, искала, ну где тот друг,
Принц, целитель, гуру или святой,
Кто мне поможет справиться с пустотой.

Сразу была готова впустить любя
Первого встречного, но не саму себя.
Будто собака голодная в конуре,
Будто бы нищенка у проходных дверей.

Стыдно подумать, что делала, где спала
С кем ночевала, что ела, о чем врала.
Как наутро, сделав приличный вид,
Всем говорила, что вовсе и не болит...

В новеньких платьях, дыхание затая,
Тайно мечтала, что я, наконец, - не я.
Красила волосы в неисправимый цвет,
Рьяно старалась нарушить любой запрет.

Годы идут, и я снова ответ ищу.
Радуюсь разному, и о больном грущу.
Рая не будет. Но кажется, будто свет
Светит мне в душу. И в ней говорит поэт.

Ну а когда недостаточно света дня,
Луч пробивается будто бы из меня.
Через мою дыру, словно в лупу дней,
Люди рядом видят себя ясней.

Сами приходят и часто благодарят.
Вечно в нее мне что-нибудь говорят.
Дети целуют краюшки пустоты,
И доверяют мне тайно свои мечты.

Кто-то (вот это истинно удивил!)
Даже признался моей пустоте в любви.
Как-то художник пришел и, разинув рот,
Мне говорил, что не видел таких пустот.

Кто-то заметил, что тихая пустота
Всех принимает о объятия. И тогда
В ней происходит чудо. И если встать,
Не шевелясь, начинает нас исцелять.

Я бы хотела сказать вам, что все ништяк,
И что дыра затянется просто так.
Но вы простите, я точно не буду врать,
Я не знаю, как мне её залатать.

Мудрые говорят, к сорока годам,
Там, на месте дыры, остается шрам.
Если погода к нам, смертным, благоволит,
То он почти не ноет и не болит.

Может быть по прошествии многих дней
Я успокоюсь и стану чуть-чуть мудрей.
Даже однажды пойму, что дыра и грусть
Точно размером с Бога. И улыбнусь.

Точно размером с душу. И, не спеша,
Я осознаю, что это и есть душа.



17.06.15

Аглая Датешидзе

[Чудное Чудо]

эх, Быков опять актуален:
Не надо думать, что в аду
Случится что-то вроде мести:
Мы будем там в одном ряду,
Все вместе.
⠀
Палач, игравший тут бичом,
С казненным в шахматы играет:
У жертвы общий с палачом
Бэкграунд.
⠀
Виновны все — или никто,
И если в ад пойдут — то все уж.
Через какое решето
Просеешь?
⠀
Мы были связаны стыдом,
Нас тряс обоих тракт Тобольский —
Стокгольмский, так сказать, синдром.
Стобойский.
⠀
В одной грязи, в одном дерьме,
В одной крови на самом деле —
В конце концов, в одной тюрьме
Сидели.
⠀
И тот, кто бил, и кто терпел,
Забыв про честь, смиривши разум,
И тот, кто пел, и кто хрипел —
Все разом.
⠀
Не говорю, что всех простят,
Когда пробьет иная дата, —
Нас просто вместе поместят
Куда-то.
⠀
Мы были там, где правых нет
И где висит над мерзлой нивой
Один и тот же серый свет
Слезливый.
⠀
О чем мечтает младший брат,
Какую месть воображает?
Как рай — не ведаю. Но ад
Сближает.
⠀
2015 года

[Синтагма]